Похоже, мы по спирали исторического регресса начинаем возвращение в эпоху феодализма, вернейшей приметой которого служили крестьянские бунты.
Наши дни вписали в латвийскую историю новую колоритную страничку — «тракторные марши на столицу». Действительно, ситуация настолько скверная, что не только рядовые земледельцы, но и важные чиновники, занимающиеся сельским хозяйством, в отчаянии хватаются за головы.
Спорные итоги тракторных маршей
«Наша Газета» встретилась с Виктором Калансом, возглавляющим Бюро сельхозконсультаций района. Естественно, сначала разговор обратился к теме крестьянских маршей и отставке министра земледелия Мартиньша Розе.
— В поход на Ригу отправилось более 50 тракторов из Даугавпилсского района, — сказал В. Каланс, — а многие еще поехали на легковых машинах. Неудивительно, что люди так активно протестуют — ведь наше правительство занимается спасением банков, а не реального производства. Видимо, оно не заинтересовано в развитии производящих отраслей, создании рабочих мест и притоке налогов в госказну. Иначе трудно объяснить факт, что последние два правительства работали фактически на развал народного хозяйства. Крестьяне вообще оказались в тяжелейшем положении — их натурально кинули. Ведь все последние годы власть активно убеждала их: берите кредиты, расширяйте хозяйство, закупайте новую технику! Теперь же получается, что крестьянам эти кредиты просто нечем отдавать... Допустим, я взял кредит под
5 процентов. А в декабре «Rigibor» подскочил до 14,6 процента! Или другой пример: несоответствие между количеством денег, которое платят крестьянину за литр молока, и его ценой на прилавке. Молоко, как известно, скоропортящийся продукт, который нужно сбывать с рук быстро. Вот и вынужден крестьянин отдавать его по 16 сантимов за литр. А в магазине тот же литр обходится от 68 до 80 сантимов! Если бы ситуация была нормально налажена, то 30 процентов получал бы продавец, 30 — переработчик и 30 — крестьянин. При такой пропорции тот же литр в магазине стоил бы сантимов 45. Однако сейчас на продукте наживаются только те, кто не имеет никакого отношения к его созданию. С мясом и зерном примерно такое же положение. Думаю, что эта ситуация еще обернется множеством банкротств крестьянских хозяйств, в том числе и в нашем районе. Возникающим вакуумом могут воспользоваться иностранные скупщики земель, которые уже появились в Латвии в большом количестве. А местные жители будут «пахать» на них рабами. Первые «ласточки» появились и у нас в районе: например, некий датчанин купил солидный кусок земли в Шедере...
Кстати говоря, Виктор Каланс отрицательно относится к отставке министра Мартиньша Розе, считая, что в таком случае нужно было бы менять уж все правительство:
— Грубо говоря, Розе просто сделали крайним. Если уж обвинять кого-то, так это, в первую очередь, премьера или министра финансов. Конечно, за те девять лет, что Розе возглавлял сельское хозяйство, он, как и любой смертный, сотворил немало ошибок. Но Розе, по крайней мере, хоть что-то пытался делать. Думаю, это был результат политического сговора. Большие трактора с богатыми крестьянами из Лимбажи без предварительной договоренности ночью пришли к Министерству земледелия, и эти бунтари заявили, что не уедут, пока Розе не уйдет. И ведь добились своего! Смещение Розе было выгодно именно зажиточным крестьянам, которым необходимо задушить всех остальных сельскохозяйственников. А Розе этому препятствовал, стремился субсидии распределять равномерно между зажиточными, середняками и малыми крестьянами. Сейчас же получился вакуум, связанный с реорганизацией министерств, многие ведомства объединяют чисто механически. Например, нашу службу хотят подчинить ДУ. А смысл? У нас же совершенно разные задачи...
Тяжелая участь крестьянства
На данный момент так называемые «большие крестьяне» составляют явное меньшинство среди 12 тысяч дворов Даугавпилсского района. Из них только 8 тысяч принадлежат людям, реально стремящимся вести какое-то хозяйство. Хозяева 6 тысяч дворов регулярно подают заявки на получение государственных субсидий. Тысяча — оформили себя как юридические лица. По-настоящему крупных хозяйств, специализирующихся на растениеводстве, чуть более двадцати. Животноводческих ферм, располагающих каждая более, чем пятидесятью коровами, опять же, около двадцати. Достаточно рентабельно до недавнего времени работали и крестьяне, имеющие 40-20 животных — подобных хозяйств в районе более полусотни.
В настоящее время правительство практически прекратило выплачивать субсидии крестьянству. А ведь в былое время эти субсидии представляли немалое подспорье, когда, например, выплачивалось 85 латов на корову! Правда, предыдущий министр пообещал, что крестьянам, залезшим в кредиты ради модернизации производства, государство будет компенсировать 4 процента от них. Что сейчас станется с этими обещаниями — неясно.
Беды кризисного времени усугубляются тем, что латгальский крестьянин особенно зависим от внешних обстоятельств, ибо самою судьбой поставлен в неблагоприятные условия. Они складывались в течение всего прошлого десятилетия, когда казалось, что главными отраслями нашего сельского хозяйства становятся бурьяноводство и волководство. В частности, автор этих строк хорошо знаком со степенным пятидесятилетним Тимофеем, проживающим неподалеку от Свенте крестьянином, чья судьба оказалась характерной для многих людей, пытающихся в наше время выжить на селе. Он бросил хорошо оплачиваемую работу в Даугавпилсе, вняв раздававшимся в эпоху вторичного обретения независимости призывам ехать на село: восстанавливать довоенную хуторскую систему и самостоятельно созидать свое благополучие, чтобы возродить славу латвийского крестьянина — зажиточного и рачительного хозяина. Тогда, в самом начале 90-х, многие начали активно скупать земельные участки, ранее принадлежавшие колхозам и совхозам, сколачивать независимые хозяйства. Большинству, однако, вскоре пришлось горько разочароваться в сладких мечтах об обильных урожаях, на корню скупаемых иностранцами, и толпах подобострастных городских батраков, готовых гнуть спину «за тарелку с похлебкой». Очень скоро выяснилось, что владение даже большими участками обрабатываемой земли не может обеспечить человека хотя бы минимальными жизненными благами. Тот же Тимофей был вынужден последовательно отказаться от автомобиля, телевидения, даже электричества. Живет он с супругой, как в средневековье, коротая долгие зимние вечера при свете керосинки. Пришлось распродать почти весь скот, в то время как большая часть земли оставалась необработанной — нерентабельно. Хорошо хоть — обширный ее участок выкупил у Тимофея некий американец латвийского происхождения. Сейчас время от времени немного денег подкидывает дочь, работающая в Испании, да перечисляются дотации фонда ЕС. На старую работу в городе Тимофея не берут, ссылаясь на потерю квалификации. К сожалению, его судьба не является чем-то необычным — так живут очень многие.
А будет ли путь к спасению?
Как выживать крестьянину теперь? По мнению В. Каланса, многое еще можно спасти для будущего — но для этого необходимо усилить давление на правительство.
— Правительство выделило крестьянам 27 миллионов. 7 миллионов, как обещали, потратят на субсидии за каждый литр молока, произведенный ниже себестоимости. Еще 17 пойдут в качестве гарантии «банковских каникул» для крестьян-должников. Это обоснованное решение: а то, выходит, в самом выгодном положении сейчас остались те, кто в свое время махнул рукой на развитие собственных хозяйств и жил, как получится. Но, как я считаю, большая часть выделенных государством денег все равно уйдет в другие карманы. Уже вечером того дня, когда эти средства были выделены, компания «Rīgas dzirnavnieks» заявила, что будет еще больше снижать цены на молоко, то есть, фактически, вытащит их из крестьянских карманов. Другими словами, идет совершенно бессовестное давление со стороны переработчиков. Думаю, что от правительства теперь нужно требовать, чтоб оно изыскало средства для выкупа двух-трех перерабатывающих производств. Раз уж оно выбрасывает миллионы на спасение банковской системы, то неужто не сможет найти средства и на эту цель?! Потом на основе этих производств можно устроить кооперативы, а доли в них разделить между государством и крестьянами. Со временем, в течение лет 20-30, крестьяне бы выкупили эти производства. Таким образом, они смогли бы реально влиять на себестоимость продукта и стоимость его на прилавке. Точно так же государство совместно с крестьянами-производителями могло бы создать особую экспортную структуру, занимающуюся рынками сбыта за рубежом. И тут ценообразование можно было бы контролировать целиком. Принятие всех этих мер помогло бы спасти наше сельское хозяйство.
Пока же эти планы являются благими пожеланиями, зато более чем реальны малоутешительные вести из волостей. Не все, правда, еще окончательно потеряно. Успеет ли власть воспользоваться последними шансами для спасения отрасли — покажет уже близкое будущее.
